Алексей водовозов о «ковидной» фармацевтике: «антикоронавирусной таблетки все еще нет»
Содержание:
«Мы живем во время войны»
— Наша вакцина действительно одна из первых в мире?
— В мире разрешены для применения (с разными ограничениями) уже пять вакцин от коронавируса. Только одна наша, остальные китайские. Они очень разные. Есть среди них инактивированная (с мертвым вирусом), есть у китайцев и вакцина на аденовирусе (на том же 5 типе), и так далее. И тестируется еще одна вакцина — так называемая оксфордская. Так вот, ее задача для третьей фазы — примерно 50%-ная защита. То есть, если разница в получении иммунитета между контрольной и опытной группами будет всего лишь 50%, они решат, что этого вполне достаточно, и их это вполне удовлетворит. И эту вакцину тоже зарегистрируют как эффективную!
Фото: coronavirus-control.ru
— А хватит вакцин на всех?
— Нужно учитывать, что мы живем во время войны, просто наш враг — коронавирус. Поэтому врачи и контролирующие органы по всему миру в борьбе с этим врагом используют все, что есть под рукой, упрощают процедуру регистрации и исследований. И нам никто вакцину не продаст, пока своих не обеспечат. Так что все страны в первую очередь нацелены на своих граждан.
Так что неудивительно, что у нас сразу несколько вакцин разрабатывается — скажем, в октябре будет зарегистрирована вакцина ГНЦ «Вектор». Они, кстати, тоже ничего не изобретают с нуля — просто взяли свою старую разработку по Эболе и приспособили ее к коронавирусу. Гамалеевцы тоже так же поступили, кстати — это у них вообще третья, коронавирусная итерация на аденовирусе. А до нее были разработки вакцины против Эболы и против ближневосточного респираторного синдрома (MERS) на этой же основе. И третья вакцина, которая в России на подходе, — ее разработал ФНЦ им. Чумакова, один из ведущих наших институтов по иммунобиологическим препаратам. У них будет цельновирионная инактивированная вакцина — в ней там цельный, но мертвый вирус.
Так что вакцин будет много, а не одна. Выбор будет. И я думаю, что если люди строят планы на ближайшие десятки лет, стоит посмотреть в их сторону.
«Это не просто ОРВИ — это системное заболевание»
— Сейчас медики знают о ковиде уже достаточно много. Изменяются и протоколы лечения. Расскажите, пожалуйста, есть что-то еще, кроме арбидола, что вызывает в этих рекомендациях вопросы?
— К счастью, оттуда исчезло подавляющее большинство препаратов с недоказанной эффективностью. Если мы, к примеру, посмотрим российские рекомендации первых итераций, то там был абсолютный трэш, включая разнообразную гомеопатию. За это время многое изменилось в лучшую сторону. Теперь из неработающего там остались арбидол, интерферон-альфа и фавипиравир. Еще остался гидроксихлорохин — правда, его рекомендовано применять с массой оговорок. Вот еще б его оттуда изгнать — было бы совсем хорошо.
Гидроксихлорохин, кстати, попал в протоколы коронавирусной терапии совершенно случайно, благодаря политикам — вернее, лично Дональду Трампу, который сделал весомый вклад в его продвижение, заявив, что сам его принимает и всем рекомендует. А ведь там та же история, что и с фавипиравиром: нет фактов, подтверждающих эффективность, зато есть побочные эффекты.
Фото: indianexpress.com
— А что про эту болезнь мы сейчас поняли нового, и как это помогает ее лечить?
— Мы наконец поняли, что это не просто ОРВИ. Это системное заболевание, которое поражает в основном мелкие сосуды, расположенные в любых органах — страдают не только легкие, но и печень, и почки, и мозг, и все.
Поэтому, когда мы сейчас стали применять системную терапию антикоагулянтами, это внесло правильную струю в антикоронавирусную стратегию, и много жизней удалось спасти благодаря этому пониманию. Это первое.
И второе: мы стали понимать, что это — системное воспаление, системная воспалительная реакция. Иногда коронавирус даже ухитряется использовать наш иммунитет против нас же самих.
У некоторых людей есть особенность — задержка интерферонового ответа. И коронавирус отлично этим пользуется. Он может провоцировать развитие патологических иммунных реакций. И против гипериммунного ответа у нас тоже давно есть лекарство — дексаметазон и другие кортикостероиды, которые после проведения специальных исследований показали воспроизводимый эффект. Везде эти препараты показывали себя хорошо, изменялись показатели в лучшую сторону. Причем это были объективно измеряемые показатели, а не просто субъективное заявление «пациент стал лучше себя чувствовать за три дня».
А еще мы сегодня понимаем, что не надо стараться во что бы то ни стало помещать человека на ИВЛ. В первые дни и недели старались сразу перевести больного на аппарат, а сейчас это скорее жест отчаяния. Мы тянем до последнего, используем любые другие способы оксигенации — те же маски, канюли. И пока сатурация больного держится на допустимом уровне, на ИВЛ его не переводят. Почему? Да потому что потом посчитали, прикинули — и оказалось, что обратно с ИВЛ выходят только около 17—20%. Процент эсктубации был слишком низким. Понятно, что на ИВЛ легких больных не клали, но, в общем, схему пересмотрели. Как и многие другие тактики.
— То есть лечение у нас пока симптоматическое.
— Патогенетическое и симптоматическое. И сегодня наш подход к коронавирусу позволяет вытягивать тех больных, которых мы не вытянули бы где-нибудь в феврале.
«Пока нет вакцины, мы будем получать все новые волны»
— Что дальше? Останется этот коронавирус с нами или его можно победить?
— Если кто-то ответит на этот вопрос однозначно, можно сразу бить ему лицо. Потому что, скорее всего, он наврет. Никто сейчас не знает, что будет на самом деле. Конечно, было много всяких людей, которые строили прогнозы, модели и все остальное, но я что-то не видел ни одной модели, которая показала бы достоверный результат хотя бы на отрезке в полгода. Никто до сих пор не предсказал, как оно будет.
Говорили, что должна быть вторая волна. Но это и понятно — пока вакцины нет, когда мы будем снимать очередные ограничения, мы будем получать все новые волны. Потому что коронавирус — это некарантинная инфекция. Мы не можем его остановить такими мерами.
Но с другой стороны, у нас есть пример коронавируса, который вызвал когда-то «атипичную пневмонию» — SARS-CoV. Так вот благодаря тем мерам, которые были тогда приняты, он исчез. Вакцину против него разработать не успели. И он больше нигде, никогда не появлялся.
Этот вариант развития событий вполне возможен. Да, конечно, этот коронавирус закрепился у нас гораздо лучше. Но есть и еще один вариант развития событий — у нас ведь уже есть четыре коронавируса, которыми мы болеем каждый год. Они входят в когорту ОРВИ. И мы с ними сосуществуем уже давно.
Фото Ильи Репина
— И новый коронавирус в эту когорту сможет встроиться, не убив трети земного шара?
— Надо еще вот о чем помнить: у человека есть не только антительный иммунитет, но и Т-клеточный. Эти клетки обладают собственным распознающим аппаратом, они могут убивать зараженные клетки в нашем организме. Так вот, исследования показывают, что люди, которые болели этими человеческими коронавирусами, порой имеют перекрестный иммунитет Т-клеточного типа к нашему новому коронавирусу. И это, кстати, один из вариантов ответа на вопрос о том, почему бывают семьи, где переболели все, кроме кого-то одного. Таких людей исследовали и выяснили, что у них есть вот такая особенность Т-клеточного иммунитета. Так что не исключено, что и новый коронавирус сможет таким образом остаться с нами, но уже не быть таким опасным.
Но в какую сторону этот процесс пойдет — никто сейчас точно не скажет, это будет известно только со временем.
Людмила Губаева
ОбществоМедицина
Ольга Самойлова (имя изменено), 65 лет, Домодедово
Поражение легких – 90%«Болезнь сожрала легкие буквально за день»
Ольга Самойлова чуть более месяца назад почувствовала легкое недомогание. Но учитывая свой возраст (65 лет), решила перестраховаться и обратилась к врачам. Женщину положили в стационар, и, как оказалось, очень вовремя. Болезнь начала прогрессировать очень быстро. В короткий срок были поражены 90% легких. Ухудшали ситуацию сопутствующие заболевания – гипертония, ишемическая болезнь сердца, сахарный диабет и ожирение.
– Пациентка – наш врач, – говорит главврач Домодедовской больницы Андрей Осипов. – И она обратилась очень вовремя. Лечили мы препаратами, которые предусмотрены методическими рекомендациями Минздрава России. Кроме того, многое зависит от пациентов. Эта женщина с самого начала была настроена на выздоровление. И этот настрой сыграл свою роль.
В общей сложности на ИВЛ Ольга провела около месяца. Теперь ей предстоит длительное восстановление. Но, как отметили специалисты, пройти она его сможет уже дома. Женщина выписалась 21 июля. И самое главное – она будет жить.
Вот как!
В Солнечногорской больнице врачи спасли маму троих детей, учителя высшей категории из Клина Марину Кононыхину, у которой на момент поступления было поражено 75% легких. А в региональном сосудистом центре Домодедовской ЦРБ прооперировали пациента с острым нарушением мозгового кровообращения и ковидной пневмонией. На вторые сутки у человека восстановилась двигательная активность.
– Работники здравоохранения Московской области, и врачи, и медицинские сестры, и санитары, и технический персонал, все, кто был задействован в борьбе с коронавирусом, проявили не только самоотдачу, которую можно по праву назвать героизмом, но и все свои лучшие профессиональные качества. Высокий профессионализм, помноженный на создание хорошей модернизированной базы системы здравоохранения Московской области, дал свой результат, – сказал председатель Комитета Мособлдумы по вопросам охраны здоровья, труда и социальной политики Андрей Голубев.
Юлия Циркова, 37 лет, Ногинск
20 дней на аппарате ИВЛ«Первое, что помню, – радостные глаза врачей»
Эту историю работники стационара Ногинской центральной районной больницы запомнят надолго. Пациентка, 37-летняя мама двоих детей Юлия Циркова, поступила в местное инфекционное отделение буквально на следующий день после его открытия – 23 апреля. Диагноз – двусторонняя пневмония. Состояние женщины стремительно ухудшалось.
– Сначала два дня была в палате, помню, что дышалось не очень хорошо, кислорода, наверное, не хватало. Голова была как в тумане. Потом меня перевели в реанимацию. Но я в этот момент уже отключилась, – рассказывает Циркова.
В итоге в отделении интенсивной терапии женщина провела больше месяца. Из них 20 дней на аппарате искусственной вентиляции легких. Инъекции, капельницы дали результат, вирус постепенно отступил, и Юля открыла глаза.
– Это как будто пробуждаешься от глубокого сна – не понимаешь сразу, что вокруг происходит, – вспоминает женщина. – Первое, что помню, – радостные глаза врачей.
Ради того, чтобы Юля открыла глаза, врачи буквально не отходили от нее. Каждый сотрудник стационара интересовался у лечащих специалистов: «Как там Юлечка?» Когда Циркова открыла глаза, все выдохнули. Но оказалось, что избавить пациентку от пневмонии – лишь часть процесса. Как только болезнь отступила, перед врачами встала новая задача – восстановить женщину после комы. Организм, истощенный болезнью, не сразу поддался медикаментозному лечению.
– После того как Юлечку вывели из состояния вирусной пневмонии, я назначила лечение, – рассказывает врач-невролог Вера Виткалова. – Сначала она ни на что не реагировала, но постепенно все стало приходить в норму.
Юлия начала говорить, шевелить руками и ногами, хотя движения были очень слабыми. День за днем, шаг за шагом взрослая женщина, как ребенок, училась всему практически с нуля. Сейчас она прошла курс реабилитационных занятий, лечебный массаж и даже консультации у логопеда. Много говорить Юле пока трудно. Но она старается – дома ждут дети, по которым очень соскучилась. И к ним она хочет вернуться такой, как раньше – полной сил и энергии.
– Меня спасли. Врачи сделали все что могли, огромное им спасибо. Подарили мне вторую жизнь, – сказала Юля.
